– Где Шангин? – повторил капитан.
Он вперился глазами в ее глаза.
– Я не знаю, – прошептала она, не отводя взгляд. – Я сама его ищу.
– Где он? Говори, сука! – Он замахнулся. Таня инстинктивно отпрянула. Комков задержал удар и засмеялся. – Ну, говори! Раз, два, три!
– Не знаю.
– Что он тебе передал?
– Ничего.
– Что он для тебя оставлял в камере хранения?!
– Я не знаю! В какой камере хранения?
– Что он тебе успел передать?!
– Ничего! Ничего!
– Он заезжал к тебе в воскресенье?!
– Нет.
– А когда? В понедельник утром? Вечером?! Ночью?!
– Нет!
– Что он тебе передал?!
И абсолютно те же самые вопросы – виделись ли, встречались, передавал – пошли по второму кругу. Таня была совершенно сбита с толку и деморализована. Голос дрожал. На глазах появились слезы.
Опер вдруг проорал:
– Сумочку на стол!!
– Что?
– Проводим личный досмотр!
«А ордер у тебя есть?»
Но Таня снова промолчала. Пожалуй, в Москве, на своей территории, она бы еще смогла чего-то от мента потребовать. Но тут, в Кострове, как видно, играют по другим правилам.
Опер выхватил из ее рук светло-коричневую сумочку, которую она инстинктивно прижимала к груди, тряхнул и вывалил содержимое на стол. По обшарпанной столешнице разлетелись Танины пожитки: пудреница, кошелек, ключи, мобильник, флакончик духов «Диор Эдикт»… Комков залез в пустую сумочку, пошарил там, тщательно ощупал швы. Открыл и закрыл пудреницу, потом кошелек. Ничего не найдя, досадливо отшвырнул. Господи, слава богу. Слава богу, что она не взяла с собой в ментуру Ленино письмо. И квитанцию, которую ей вернул хмырь из камеры хранения. Хорошо, что догадалась – сунула бумажки в бардачок лимузина Вас-Палыча.
Комков угрожающе наклонился к ней, снова вперился взглядом прямо в зрачки.
– Давай доставай, что там у тебя в лифчике спрятано. И в трусах.
– Что?! – почти в истерике закричала Таня. – Ничего там у меня нет!!
– Сейчас ведь сам обыскивать буду, – угрожающе прошептал Комков.
– Нет у меня ничего, – прошептала Татьяна сквозь слезы.
– Нет?! – Капитан ощерился и стал похож на дикое, распаленное животное. – А мокрушка твоя?!
Он был совсем близко, и Татьяна чувствовала исходящий от него запашок пота, курева и вчерашней выпивки, но при этом не касался ее, только всматривался в зрачки. И вдруг он отпрянул. Выпрямился. Потер рукой лицо. Отвернулся.
– Ладно, собирай свои манатки, – вдруг проговорил он совсем другим, усталым голосом. – Можешь быть свободна.
Таня не могла понять, что случилось, не могла поверить в этот внезапный переход.
– Ну, чего расселась? Давай собирайся и уматывай.
Татьяна вскочила. Словно заведенная игрушка, начала собирать со стола и складывать вещи в сумочку. Она была будто оглушена. Будто душа внутри нее вся была отбита.
Опер настежь распахнул дверь кабинета и стоял на пороге.
Когда Таня хотела проскользнуть мимо него, он вдруг снова подступил и угрожающе проговорил:
– Но если твой Шангин объявится, ты, первым делом, побежишь ко мне. Иначе… Иначе я тебя, Садовникова, укатаю по полной программе. Сделаю соучастницей. Зону у меня пойдешь топтать! – И опер двумя пальцами протянул ей визитку.
Таня машинально взяла ее, сунула в сумочку и – не веря в свое счастье, не веря, что она вдруг свободна, – быстро, почти бегом, пошла по коридору райотдела.
Таня уселась в представительский «мерс» к Вас-Палычу в полнейшем раздрае. Радость оттого, что она свободна, быстро сменилась отупением, каким-то обморожением чувств, а вскорости – дикой злостью.
«Ненавижу! – прошептала она. – Гад, сволочь, Комков несчастный! Комок дерьма!»
Вот уж действительно наградил бог фамилией! Комок! Да как он вообще посмел, урод, разговаривать с ней в таком тоне?! Кричал, допрашивал, угрожал. Да как он мог?! Она – сотрудница международной компании! У нее отчим – полковник, бывший сотрудник внешней разведки! Стоит ему пожаловаться – он этого мента поганого закопает! Да она сама, попадись он ей еще раз, мышьяку ему в чай подсыплет! Глаза выцарапает! Какая гадина! Нет, этому Комкову точно не жить!
– Куда едем-то, Татьяна Валерьевна? – обратился к ней Вас-Палыч. Они уже километров пять отмахали по направлению к центру города по длиннющему проспекту Стачек, но чуткий Вас-Палыч, похоже, видел, в каком Татьяна состоянии, и не лез к ней с вопросами. Только спросил: – Что, по домам? Или все-таки на работу?
– Давайте, Вася, на работу, – вздохнула Таня. Глянула на часы: уже полпятого, а она до сих пор не сообщила в головной офис в Москву о погроме в конторе. А в восемь – ей еще в теннис с Глебом Захаровичем играть. Несмотря на все проблемы сегодняшнего дня, эту партию Таня отменять не собиралась. Теннис с Пастуховым – ее крест, ее дело, ее бизнес. Часть бизнеса.
– А что ж мы Ленину машину из ментовки не забрали? – спросил Вас-Палыч.
– Ох, черт!
Когда Таня вылетела из отделения – и думать про Ленькину развороченную «девятку» забыла. Нет, баста. Возвращаться в ментовку она ни за что не станет. Только если представится случай всадить осиновый кол в грудь капитана Комкова.
– Слушайте, Вас-Палыч, я вас попрошу: когда отвезете меня, вернитесь за Ленькиной машиной. Оформите документы, заберите ее из ментуры и пристройте на какую-нибудь надежную охраняемую стоянку, чтобы ее вконец не растащили. Денег я вам дам.
– Сделаем, – солидно кивнул Вас-Палыч.
И тут у Тани в сумке зазвонил мобильник.
«Кого еще черт несет», – раздражилась она. Глянула на дисплей: «номер не определен». Что еще за штучки?! Она нажала на «прием» и зло гаркнула в трубку: